Простыя людзі. Николай Куличик из Кобрина о любви и голубях: «Они живут пока их не возьмет коршун»

Портал kobrincity.by продолжает знакомить с проектом «Простыя людзі», его авторы — журналист Ольга Демидюк и фотограф Татьяна Шидловская-Вашкевич. На этот раз герои публикации кобринчане — Николай Куличик и его супруга, пара вместе уже почти полвека, души не чают в голубях и других своих питомцах.

Николай закуривает сигарету, смотрит на крышу своего дома, где в ряд сидят разноцветные голуби, щурится от света солнца и приговаривает «Во-во, красавцы какие! Они утром как подымутся! Уходят высоко-высоко в небо и не видно их. И потом садятся! Они никуда не уйдут, даже на чужую крышу не ся-дут, – он выделяет это слово по слогам. – Если сядут, я уже его не буду держать, я отдам кому-нибудь. Только чтобы на моей!».

У Николая птичья фамилия – Куличик. Ему 75 лет, и голубей он любит с детства.

«Я родился в Кобрине. Дом был, где «Пожарка», и всё время они со мной. Раньше при Советах у нас здесь держали голубей в каждом доме. И вот мы, дети, заинтересованы ими были. Бацька мне не запрещал. Было их у меня и до ста штук, но коршуны берут, вот что беда. А сейчас и соколы. Голуби поднимутся в небо, их почти не видно, спускаются, а одного уже нет. Там, вверху их берут соколы. Соколы гадкие, поскудные.

У меня три кота и собака. Дети, внуки, уже большие, им это уже неинтересно. А я раньше с работы приду, и сразу к ним. Токарем работал, в сельхозтехнике, на Инструментальном, на бетонном заводе. Вот пальцы на левой руке отрезал дома на циркулярке. 9 мая будет 25 лет, а я уже привык, я и картошку почищу, и чеснок этой рукой, наоборот, сэкономил сколько мыла!!! Ногти подстригать не надо.

Мне никто не дает 75 лет, да я сам себе не ве-рю. Нет. Я думаю, мне 45-50, где-то так. Лучшее время, честно сказать, когда…женился. Ух, моя красавица была жена, ууу! Познакомились на танцплощадке. Там у меня была драка, ну, бились там тогда. Тут кричат – менты! Смотрю, девочка стоит такая черненькая – красавица, я – хлоп – к ней, пошли танцевать. И так и остались вместе. По сегодняшний день. Оо, не забуду никогда, свадьба была 5 сентября. Мы уже 48 лет вместе. Я ее о так на руках держал! (вытягивает руки перед собой) Поверите? Гуляли мы как-то по Пинскому мосту, и вот вам как у попа на исповеди говорю – беру ее на руки, а за перилами река Мухавец. Говорю: «Дашь или не дашь?» А она говорит: «Не дам! Но кидай, я плавать умею». (смеется) Это еще до свадьбы было. Четыре месяца мы только ходили, долго не гуляли, и поженились. Кажется, что это была вчера.

Бацька мои с мамой умерли, бацька переписал дом детям, дети его продали, построились в других местах. А мы с жонкой Ядзей после свадьбы здесь взяли участок. Здесь такая ямка была, не было домов вообще, был кирпичный завод. Помню, Ядзя такая маленькая, пузатенькая, пришла на эту кучу песка и говорит: «Колька, а что мы будем делать?». А я же на 10 лет старше ее и говорю: «Не переживай!». И потихоньку, потихоньку построили. Уже 45 лет здесь живем.

Жонка от голубей тоже млеет. Я поработаю, устану, лягу, она закроет их, чтоб коты не залезли, помогает. Сейчас у меня их штук 30».

Из дома выходит жена Николая: «Вот моя красавица!» Николай идет в гараж, и приносит свою сумочку. Открывает ее и показывает фото, вставленное в прозрачный кармашек: «Это мы еще не жили вместе, собирались пожениться. Она мне ее подарила и подписала. Она всегда со мной.

Честно скажу, прожили очень хорошо. Два хлопца она родила мне прекрасных. Сыновьям я построил два дома. Один не курит, не пьет, 120 кг, спортсмен, другой – ну тоже здоровее меня. А я всю жизнь таким и был. Зачем мне этот кандюк (показывает рукой живот)? Что бы я делал, скажите пожалуйста? Как форму поддерживал? Работал, а еще я вот лет 15 никогда утром не ем. Ни-ког-да. Встаю в полшестого стабильно. У меня есть хозяйство, куры. Я держу нутрий, это такие крысы».

Николай ведет нас к клеткам с нутриями, открывает дверь, гладит их морды: «Ну здравствуйте, миленькие мои! А вы не трогайте, сразу укусят. А меня они любят. Я не убиваю их, продаю, приезжают отовсюду за ними. Ну как ее забить? Жалко. И жонка говорит не надо бить. Я их кормлю, разговариваю с ними. Миленькие мои девочки, говорю им. Ко всем с любовью надо. Я в них души не чаю. Лет 50 держу их. Вот сейчас самки родили мне почти 30 штук, а если самка в маленькой клетке сидит, то одного-двоих родит. Им нужна свобода. И от что характерно: одна одной помогает рожать, как гениколог. Если она в клетке сама сидит, нагибается и вытягивает их сама себе – одного, двоих. А когда трое сидят вместе, та, что рожает ложится, а другие – тянут и вытягивают ее детей.

В общем, много дел, некогда скучать. Некоторые пошли на пенсию и думают, что это все, конец жизни, а я нет, шевелюсь.

Голубей я не продаю. Держу просто для удовольствия, для души. Другу могу отдать. Как-то отдал одного в Пинск, там его держали два года, голубь уже дала там три выводка, хозяйка думала, что уже никуда не уйдет, выпустила ее – и она у меня. 120 км пролетела».

Мы поднимаемся по металлической лестнице к голубятне, в ней есть окошко через которое голуби вылетают и залетают обратно. Закрывать и открывать его можно, стоя на земле. Для каждого голубя сделана своя ячейка-гнездо. В некоторых лежат яйца, или только что вылупившиеся птенцы. Когда Николай заходит, голуби громко машут крыльями, воркуют. Николай берет одного такого, маленького, голого, с розовой тонкой кожей на руки. Кажется, что слышно, как на большой ладони хозяина стучит его сердце: «Вот какой красавчик, ему недели две. Солому кладу им, и они сами делают гнездо. Высаживают потомство две недели. Приходится выбрасывать яйца, их некуда девать. Как их кормит мама, чтоб вы видели! Клюв в клюв, и отрыгивает им. С ними все время или бацька, или мать. Бацька защищает, даже бьется».

Николай сажает птенца в гнездо и ловит черного голубя: «Вот моя ценная! Она моя красавица, любимица!» Николай прижимает ее к себе и целует.

Затем сыплет им зерно. «Едят пшеницу, ячмень, кукурузу. Когда кормлю, я обычно беру стульчик, сажусь, наблюдаю за ними, говорю с ними, и они идут ко мне. Вы знаете, бывает, что-то распсихуюсь или плохо мне на душе, я приду посижу здесь с ними, и мне становится намного легче. Моему самому старому самцу восемь лет. Они живут пока их не возьмет коршун. Я тогда расстраиваюсь, спасу нет. Только водкой успокаиваюсь. Честно. Некоторый раз и слезы текут. Гадуешь, гадуешь, а на твоих глазах …Это беда у нас…».

Мы спускаемся по лестнице, возле дома нас ждет Ядвига: «Ну что моя голубка сизая?», – говорит Николай жене.
«Гуль-гуль-гуль-гуль», – говорит он запоздавшим домой голубям, и они взмывают над крышей.