Детские воспоминания и судьбы узников концлагерей из Кобринского района

Ежегодно мы вспоминаем войну, унесшую миллионы жизней и благодарим сражавшихся за страну. Чествуя ветеранов Великой Отечественной с 75-летием Победы, мы обязательно вспоминаем тех, кто познал все ужасы и тяготы войны ещё ребёнком. О судьбах детей войны, уроженцах Кобринского района, рассказывает научный сотрудник Кобринского военно-исторического музея им. А.В. Суворова, Наталья Фридлендер.

Маленькие герои огромной войны

С 1941 по 1945 год в военных действиях принимали участие несколько десятков тысяч ребят. А были они обычными мальчишками и девчонками! Наравне со взрослыми они терпели лишения, защищали, стреляли, попадали в плен, жертвуя собственными жизнями. Они сбегали из дома на фронт, чтобы защищать Родину. Они оставались дома и терпели страшные лишения. Война в жестокой слепоте своей соединяет и несоединимое: дети и кровь, дети и смерть. В годы битв наша страна делала всё, чтобы уберечь детей от страданий. Порой эти усилия оставались тщетными. И когда дети беспощадною волею войны оказывались в пекле страданий и невзгод, они вели себя как герои, осилили, вынесли то, что, казалось бы, и взрослому преодолеть не всегда под силу.

Дети выдержали войну и победили вместе со взрослыми. В тылу и на линии фронта они каждый день совершали маленький подвиг. У них не было времени на детство, им не достались годы, чтобы взрослеть. Они росли по минутам, ведь у войны не детское лицо. Ещё не достигнув совершеннолетия, ребята достигали таких высот мужества, что оказывались достойными Золотых Звёзд Героев, орденов, медалей. За особые заслуги в борьбе с захватчиками звание Героя Советского Союза было присвоено многим ребятам.

Более 70 лет прошло с той войны. Многих, кто тогда был детьми, уже нет. Они не любили вспоминать своё детство и войну. Даже своим внукам и правнукам дети войны и то старались не рассказывать о прошлом, скрывали. А может, берегли, пугать не хотели…

В нашем городе и районе тоже проживают «дети войны», бывшие узники фашистских лагерей. Из них большинство были несовершеннолетними. Все они изведали голод и холод, издевательства и насилие, видели смерть своих близких и сами были на грани смерти. Эти тяжкие испытания оставили незаживающие шрамы на сердце каждого из них.

Детям присваивали номер, заменявший имя

Во время войны детские лагеря, как правило, находились в нескольких километрах от заводов, куда узников гоняли на работу. В лагере детей фотографировали и присваивали номер, заменявший имя. Называли по номерам, и ставили их во всех документах. Нумеровали каждого, даже грудных младенцев. После приезда в лагерь детей разлучали с матерями, а тех, кто противился, били плетьми. Видеться с мамами дети могли только во время учебной тревоги: гасили свет — и тогда бежали на родные голоса. Тех, кто не успевал вернуться, сажали в карцер. Узники жили в холодных бараках, куда помещалось до 2000 человек. Без лекарств и медицинского обслуживания медленно и мучительно умирали тысячами. Дети работали в лагерях по 12 часов в сутки. Ребята помладше работали на заводах, а совсем малыши были часто просто предоставлены сами себе.

Из воспоминай узницы Освенцима Зинаиды Антоновой

Жительнице Кобрина Зинаиде Антоновой в молодости часто снилось одно и то же: переполненный людьми товарный вагон с узенькими окошками, через которые доносится крик: «Хлеба…хлеба…».

Этот сон не случайный — это отрывок из страшной реальности. Дороги в пекло, по которой война занесла двенадцатилетнюю девочку. А началась эта дорога осенним днём 1943 года, когда Зинаиду с мамой и других соседей гитлеровцы выгнали из домов, погрузили в большие машины и отвезли на железнодорожный вокзал, где уже стоял состав из товарных вагонов, так называемых телятников.

« …Нас забрали, в чём были. Легко одетые. Мама не смогла ничего взять с собой. Нас погрузили в вагоны. В Минске в переполненные товарные вагоны добавляли ещё людей и куда-то везли. Страшная теснота, смерть самых слабых, жажда и голод. Изредка состав останавливали в чистом поле, и тех, кто мог идти, выгоняли в «туалет». Вечером нас привезли в пункт назначения. Вокруг огни, какие-то постройки. Я подумала, что это город…»

Огни и строения оказались концлагерем Освенцим. Тут новых узников высадили, под конвоем отвели в бараки, сбитые из досок, через дырки свистел ветер. Местом дальнейшей жизни и отдыха стали трёхъярусные нары. Выдали полосатую одежду и «пронумеровали». Зине достался № 70089, выколотый на руке.

Замученные люди становились безразличными ко всему вокруг

Холод, пустая баланда обессиливали всех. А ещё постоянные издевательства! Каждое утро и вечер выгоняли из бараков на проверку. Нельзя было ни разговаривать, ни двигаться, стояли по часу. У детей до этого и кровь брали для немецких солдат. Голодные, замученные люди становились безразличными ко всему, что происходило вокруг. Дети перестали бояться мёртвых, которые лежали в бараках или возле них перед отправкой в крематорий, уже понимали, почему из трубы идёт такой густой и едкий дым.

Поддерживала узников только близость родных людей: мам, сестёр, детей. Но оборвалась однажды и эта ниточка. Взрослых в тот день заставили рыть окопы. Детей тем временем погрузили в вагоны и вывезли. Дети оказались в другом лагере, я пробыла в нём около года. Однажды в барак зашли люди в другой, чем у немцев, форме и сказали, что все свободны. Это были советские солдаты. Потом начали выяснять кто и откуда. На родину возвращали в пассажирских поездах».

Дом Зины сгорел, отец в армии, о маме ничего неизвестно. Девочку забрала сестра мамы — монахиня Полоцкого монастыря. С ней Зина прожила до возвращения отца. Потом узнала, что её мама умерла. Судьба Зинаиды Ивановны сложилась удачно: муж, дети, внуки. Война давно закончилась. Но шрам, что остался от номера, и память не позволяют забыть пережитое.

Из рассказа Прасковьи Чертовой, девочки-донора для фашистских солдат

«Иногда детей из концлагеря на повозках возили в госпиталь. Там купали, переодевали, в течении 7-10 дней усиленно кормили, а потом брали кровь для немецких солдат. После этого клеймили: клеймо в виде двух соединённых колец ставили на правой лопатке. Затем ребят снова отправляли в концлагерь, где они спали на соломе, кишевшей паразитами. Насекомые разъедали рану, она долго кровоточила и не заживала…»

«Это было давно, в июле 1943. Но это было…» — вспоминает Любовь Гайдук

Не могла без слёз вспоминать те страшные годы и жительница д. Бородичи Кобринского района Любовь Гайдук.

«Весть о том, что будут угонять в Германию молодёжь, быстро разнеслась по окрестным сёлам. А 7 июля 1943 года эта беда пришла и в деревню Бородичи. Увозили многих. Никто не знал, вернётся ли домой живым. Они ехали в неизвестность…»

Читая воспоминания, невольно думаешь: откуда люди брали силы, чтобы вынести все лишения? Может, помогала молитва, написанная на клочке бумаги, которую давала мама, шепнув: «Береги её, доченька, читай, когда тебе будет тяжело. Пресвятая Богородица спасёт тебя».

«… Везли людей в товарных вагонах. В лагере жили ребята, работали в порту, в прачечной, на кухне, убирали бараки. Кормили очень плохо, есть хотелось постоянно. Иногда удавалось украсть на кухне пару сырых картофелин, но чаще всего немец догонял, забирал картошку и очень сильно бил резиновой палкой по голове. Когда привозили новую партию детей и молодёжи, то случалось встретить знакомых земляков. Это была большая радость — получить весточку с Родины».

Освобождение пришло в марте 1945 года

Долго тянулись дни неволи. Освобождение пришло 28 марта 1945 года. Дорога домой была долгой и мучительной. Домой добирались целый месяц.

«Уже вечерело, и я побежала к родной деревне. Мама первой увидела быстро идущую дочь, но не узнала. Тогда я крикнула: «Мама, это я!». Сколько было радости и слёз!!!»

Изнурённой долгими месяцами тяжёлой работы, ездой в холодных разбитых вагонах девушке хотелось домашнего уюта, тишины и чтобы с ней была мама…

Забыть войну не может и Валентина Аксёнова, узница Скобровки

« Знаете, часто пишут про концентрационные лагеря прошедшей войны, а вот про специальный лагерь для доноров в деревне Скобровка Пуховичского района, считаю, мало кто знает, а там, по разным данным, находилось около 3000 узников. Забрали меня в лагерь из деревни Брожа Бобруйского района, где жила наша семья. Немцы согнали женщин с детьми. А потом давай отлучать детей от мам. Кто не подчинялся, били прикладами! Меня и ещё около полутора десятка мальчиков и девочек закинули в грузовик и отвезли в Паричи. Там у нас брали кровь на анализы, результаты писали на деревянных бирках, которые мы (дети) должны были носить на шее. Хотелось кушать, кто-нибудь бросит через колючую проволоку кусочек хлеба, картошку — были рады и этому.

Думали, на этом всё и закончится, но нас доставили в Марьину Горку, где мы прошли санитарную обработку, а уже оттуда в Скобровку, в лагерь по забору крови, о котором мы ещё не знали. Выгрузили у дома, который стоял возле самой дороги. Там нас осмотрела женщина-надсмотрщица и немецкий офицер. Потом я оказалась на нарах. Спали мы на голых досках, кое - как примостившись. Один раз в день нас выводили во двор – поили голым, ничем не заправленным отваром, который наливали в металлические кружки. Эта была вся наша еда. После у нас начали брать кровь. Эта процедура проходила в другом помещении, куда водила надсмотрщица. Шли вдоль стены тёмным коридором. Когда стена закончилась, я увидела стол, на который падал слабый свет. Мне сказали лечь на стол. Правую руку зажали!.. Мне было очень страшно, не знала, что будет дальше… пришла в себя на нарах, видимо, потеряла сознание… Меня сюда, как и других измученных детей, принесли.

«Если в третий раз окажусь на том страшном столе, мне уже не жить…»

После второго забора крови я совсем ослабла, не ходила, всё время лежала. Видела, как умирали дети: плакали, мам звали, а потом — затихали… Ждала смерти до третьего, последнего забора крови. Представьте моё состояние: у меня начались спазмы, болел живот. Я просила надсмотрщицу дать хотя бы какое-нибудь лекарство от боли, но она отказалась. Всё болело, я думала скорей бы пришла эта смерть…Но вдруг наши! Услышала не горготание, а родную речь! Я жива!

Когда советский солдат привёз меня в родную деревню и подвёл к женщинам, они меня не узнали, я была очень худая и обессиленная. Потом одна из женщин меня узнала. Прибежала моя мама, как закричит: « Что же они, доченька, с тобой сделали?…» Я стояла, будто бы онемевшая: ни слёз, ни эмоций — всё забрал лагерь».

Воспоминания Николая Омельянюка, освобождённого американскими солдатами в апреле 1945 года

«Родился я в Кобрине 8 сентября 1928 года в семье Кирилла Павловича (1893-1943 гг) и его жены Анны Петровны. Отец при немцах работал сторожем нефтебазы в Кобрине. После взрыва топливного склада отца арестовали. На следующий день арестовали и всю семью: маму, брата Михаила (1923 г.р)., сестру Ольгу (1926 г.р.) и меня. После пыток и допросов отца убили. А мы сидели в разных камерах. Я, уцепившись за решётки, видел, как тело мёртвого отца бросили на телегу. По словам очевидцев тело отца бросили в общественный туалет. Маму отпустили. А нас, детей, вывезли в концлагерь, сначала Брест, Граево, затем в Дахау. С мая 1944 года я был отправлен на работу в г. Оттобойрен (Швейцарские Альпы). Освобождён в апреле 1945 г. американскими войсками. В августе 1945 г. был в Кобрине. Работал учителем».

И таких страшных воспоминаний очень много. Время мчится неумолимо. Прошли годы. Но время не очень-то залечило раны души, нанесённые войной. Они ноют. И наше поколение, не знавшее войны, должно знать как можно больше о ней. Чтобы не повторилось такое, никогда…

Фото: fishki.net